В советскую эпоху национализм носил форму табу: любое проявление национального самосознания тут же клеймилось как буржуазный предрассудок, ограничивающий мышление и сбивающий человека с «истинного пути».
Вместо этого была предложена идеологема «советского человека», вмещавшая в себя все национальности огромной страны и не шедшая вразрез с будущим построением коммунизма, где, словно перед Господом Богом, все люди будут равны независимо от их национальностей.
После развала СССР шлейф «советского человека» все еще блуждал в некоторых регионах бывшей «великой страны», когда, несмотря на образование национальных государств, еще вчерашние советские люди так и не могли понять, кто они теперь в новой действительности.
Эта неопределенность тлела в умах тем дольше, чем слабее была национальная политика государства.
В особенности в регионах, где национализм был инородным телом в силу огромного количества национальных меньшинств.
Разумеется, в нашем, украинском государстве таким регионом оказался Донбасс.
И если «великая Россия» довольно быстро переориентировала идеологические рельсы на свое величие, став развивать, в общем-то, правильный в умеренных дозах посыл, то на Донбассе даже спустя 20 с лишним лет украинское самосознание так и не пустило прочных корней, едва начав зарождать этот процесс в умах нового, уже рожденного в Украине поколения, – как вдруг воссиял триколор.
И ладно бы российский, – с этим пазлом ориентированное на ещё старую идейную лампочку «советских людей» местное сознание справилось бы, где-то в своих глубинах припоминая, что «советский» на деле все-таки всегда означал «российский», ну а значит и мы причастны к «великой стране».
Но воссиял вовсе не российский, а «республиканский» триколор, да к тому же разбавленный непонятным флажком американских конфедератов, только без привычных звезд на кресте!
На такой стимул реакции не последовало, и привычная слюна патриотизма зависла знаменитым бараньим взглядом где-то между имперскими амбициями Стрелкова, мечтавшего едва ли не о России времен Николая II, – и «кадыровцами», кричавшими на площади Ленина «Ля иляха илля Ллах!».
И все-таки сегодня, по прошествии полутора лет, эти люди все еще мнят себя кем угодно, только не украинцами.
Я говорю «эти люди», ибо имею в виду исключительно сторонников «ДНР», к которым не отношусь ни сам, ни многие из тех, кто все еще разделяют мое пребывание здесь, в Донецке.
Я говорю «кем угодно», ибо вопрос о том, кто же они такие – «ДНРовцы», «новороссцы», а может быть – «новороссияне», или просто – жители абстрактной страны – все еще остается открытым.
Разумеется, то, как себя называть, не играет такой уж существенной роли перед свининой по 400 рублей и двухтысячной пенсией.
Но то, как он чертовски верно определяет эту самую уже «золотую» свинину и мизерную пенсию – иногда просто поражает, ведь именно желание не быть украинцами опустошило донбасские кошельки и принесло истинное царство «русского мира» с такой привычной для него нищетой.
Нет, наша страна не была Швецией или Данией, и до «ДНР» здесь хватало проблем.
Но в разговорах с нынешними «республиканцами», мирными жителями, никогда не бравшими в руки оружия, создается впечатление, что вместо «советских людей» был создан совершенно иной тип, – тип личностей, чья идеология представляет собой неваляшку, принимающую прежнее положение, какой бы ни была сила извне.
Ты говоришь им:
«Взгляните: «Новороссии» больше нет, ее нашивки запрещают даже носить. Где ваша великая страна от Одессы до Харькова? Где танки, берущие Мариуполь, в котором только спят и видят, как бы ездить через 12 постов в Краматорск? Где войска, освобождающие 2/3 вашей «оккупированной» территории?
Где Россия и братский народ, который только и делает, что пилит на металл еще не разграбленные заводы, и где на Донбассе «Крым наш»?
Из «армии» уже давно сбежали идейные. Сейчас уходят и те, кому перестали платить.
Цены взлетели, тысячи людей погибли просто так, ни за что. Сотни живут в нищете. Вы стали как та проститутка, которую «великий царь» подкладывает всякий раз, когда нужно «чуть-чуть подождать». Неужели не ясно, что все это просто так?».
Пускай мы не знаем, как точно назваться – «республиканцами», россиянами или «новороссцами» – но все равно, лишь бы не так, как у них, украинцев, потому что мы – не они.
Это «не они» прививалось здесь долго. Говоря о донбасской идентичности, стоит вспомнить не только архетипы коллективной психологии советской эпохи, но и Партию регионов, и косой взгляд на Восток и почти отмашку национальной политики всего периода независимости, когда во Львове никому и не стоило разъяснять, кто они такие, что угадывалось в ярких цветных вышиванках, – а Донецк нуждался в них, как в глотке воды.
Это, разумеется, не означает, что обида, умноженная на глупость, снимает с кого-то вину.
В конце концов, я и сам имею массу претензий к своему государству и порой совершенно не понимаю, что происходит в голове у людей, делящих со мной одни желто-голубые цвета.
Проукраинский митинг в Донецке. Апрель 2014 года
И, тем не менее, живя уже полтора года под огромным массивом пропаганды, пережив несколько мощных обстрелов и испытав на себе всю нищету нашего некогда богатого края, я не позволил себе взять в руки оружия и пойти убивать тех, у кого в паспорте стоит точно та же страна.
Кстати, паспортов «эти люди» также не поменяли, хотя одно время и была мода на трехцветные тугие обложки в предвкушении скорого освобождения всей «республиканской» земли.
С каждым днем идея «республики» все эфемерней, не говоря уже о таких аутсайдерах имперских умов, как «Новороссия». И с каждым днем создается все большее впечатление, что это – «оne way ticket» для тех, кто пока еще дергает за нити судьбы людей, все еще остающихся на этой земле.
В любом случае, полет когда-то закончится, могилы, как обычно, зарастут травой, а те, кто сегодня все еще ходят по донецким улицам с мыслями «Россия приди», станут снова впитывать «враждебный» им мир: с украинской пенсией, с ворчанием о президенте-предателе и с нормальными ценами вместо московских, в рублях. Это очевидно.
И, видимо, именно очевидность и не позволяет наступить этому прямо сейчас, все еще оставляя людей в выдуманном пространстве между вопросом о том, как же все-таки писать это новое слово – «новороссцы» – с двумя или только с одной буквой «с»?
С каждым днем создается все большее впечатление, что это – «оne way ticket», - дончанин
4/
5
Oleh
Blondy Blond